Мойзес Наим - Конец власти. От залов заседаний до полей сражений, от церкви до государства. Почему управлять сегодня нужно иначе
…поколению беби-бума практически не приходилось общаться с людьми из других стран. В наши дни иммигранты составляют 13 % населения, причем среди них встречаются представители самых разных национальностей и религий. Это породило изоляцию, которая не прекращается. Среди американцев старше 50 лет 76 % белых, а черных 10 %, и это самое многочисленное меньшинство. Среди тех, кому меньше 30 лет, белых 55 %. Выходцы из стран Латинской Америки, Азии и прочие цветные (но не черные) меньшинства составляют 31 % в этой возрастной группе. Среди молодежи значительно больше американцев в первом и втором поколении, неевропейского происхождения, знающих как английский, так и другие языки{89}.
Короче говоря, люди старшего возраста не только не понимают новой ситуации, но даже не могут толком высказаться по этому поводу. Однако тем, кто хочет получить, удержать и использовать власть в Соединенных Штатах и Европе, необходимо понимать умонастроения и надежды этих новых групп населения.
Международные исследования общественного мнения дают более ясную картину степени и скорости подобных изменений в отношении. Начиная с 1990 года в “Исследовании жизненных ценностей населения” (WVS) отслеживаются перемены в жизненных позициях людей более чем в 80 странах, где живет 85 % населения планеты. В частности, Рональд Инглхарт, руководитель Лаборатории сравнительных исследований, и несколько его соавторов, в том числе Пиппа Норрис и Кристиан Уэлзел, зафиксировали существенные изменения в отношении к гендерным различиям, религии, правительству и глобализации. Эти данные позволили сделать вывод о растущем глобальном консенсусе о важности автономии личности, равенства полов и нетерпимости к авторитаризму{90}.
Однако немалое число исследований демонстрирует не менее важную, но куда более тревожную мировоззренческую тенденцию: в странах с развитыми демократическими традициями (в Европе, США, Японии) общественное доверие к лидерам и инструментам демократического управления, таким как политические партии, парламенты и органы юстиции, не просто невысоко, но и продолжает падать{91}.
Размышляя об этой тенденции, Джессика Мэтьюз, президент Фонда Карнеги за международный мир, отметила:
Американская группа исследователей выборов в федеральные органы власти примерно раз в два года начиная с 1958 года задавала один и тот же вопрос: “Верите ли вы, что федеральное правительство всегда или в большинстве случаев принимает правильные решения?” До середины 1960-х годов 75 % американцев отвечали “да”. В последующие 15 лет эта уверенность постепенно снижалась, так что к 1980 году “да” отвечали только 25 %. В промежутке, разумеется, были война во Вьетнаме, два убийства по политическим мотивам, Уотергейт, почти объявленный импичмент президенту, эмбарго на поставки нефти из арабских стран. Так что у людей было много причин для недоверия и даже неприятия политики власти. Но самое важное, что доверие так и не вернулось. В последние три десятилетия степень одобрения действий правительства колеблется между 20 и 35 %. Процент доверия снизился более чем наполовину примерно в 1972 году. Это значит, что все, кому еще нет сорока, всю жизнь живут в стране, где большинство населения не верит в правильность решений правительства. И за четыре десятилетия ни одна из существенных перемен в руководстве или в идеологии, за которые голосовали американцы, не оказалась способна на это повлиять. Подумайте, как влияет на нормальное функционирование демократии тот факт, что от двух третей до трех четвертей населения не верит, что правительство в большинстве случаев поступает правильно{92}.
Эту разительную перемену подтверждают и данные Института Гэллапа, который проводит исследования общественного мнения начиная с 1936 года. Так, специалисты выяснили, что в США снижается общественная поддержка профсоюзов, а также доверие к Конгрессу, политическим партиям, крупным компаниям, банкам, газетам, теленовостям и многим другим фундаментальным институтам (военные силы – единственные из немногих, кто сохраняет доверие и поддержку американцев){93}. Даже Верховный суд США, организация, долгое время пользовавшаяся уважением граждан, столкнулся с резким снижением общественной поддержки – с почти 70 % по опросам в 1986 году до 40 % в 2012-м{94}.
Поэтому неудивительно, что снижение доверия правительству и прочим институтам, как подтверждают данные, собранные Центром исследований международного общественного мнения Пью, это процесс, который происходит не только в Америке{95}. В книге “Гражданская критика” (Critical Citizens) исследователь Пиппа Норрис из Гарварда и эксперты из разных стран пришли к заключению, что неудовлетворенность политической системой и ключевыми органами правительства – мировая тенденция{96}. Экономический кризис, разразившийся в 2008 году в Соединенных Штатах и охвативший Европу, лишь усугубил негативное отношение к власть имущим, которых общество винило в кризисе, – правительству, банкам и так далее{97}.
Разумеется, ни одно из этих исследований не является исчерпывающим, но, по крайней мере, они демонстрируют, как вслед за политическими и индивидуальными переменами в жизни людей (а иногда и опережая их) меняются ценности и отношение к ним.
Революция ментальности подразумевает глубокие изменения ценностей, стандартов и норм. Она отражает растущую важность прав собственности и открытости деятельности государственных органов для общественности, а также справедливости, будь то отношение к женщинам, к этническим и прочим меньшинствам и даже к миноритарным акционерам корпораций. У большинства этих стандартов и норм глубокие философские корни. Но показательно, что они пусть и неравномерно, но распространены в наши дни. За изменениями ментальности стоят демографические перемены и политические реформы, рост демократии и благосостояния, рост грамотности и доступности образования и стремительное развитие коммуникаций и СМИ.
Глобализация, урбанизация, изменение структуры семьи, появление новых отраслей промышленности и новых возможностей, распространение английского в качестве языка межнационального общения – все это повлияло на все сферы жизни, но серьезнее всего – на отношение к ним. Наглядное проявление этих перемен – растущее значение устремлений в качестве движущей силы наших действий и поведения. Человеку свойственно желать лучшей жизни, но именно стремление к определенным образцам и представлениям о том, в чем именно жизнь может быть лучше, а не к абстрактному понятию об улучшении, побуждает людей действовать. Экономисты доказали, что такова причина эмиграции: люди эмигрируют не из-за абсолютной, а из-за относительной депривации, не потому что они бедны, но потому что уверены, что может быть и лучше. Чем больше мы общаемся друг с другом, тем больше расширяются наши представления о мире.
Воздействие революции ментальности на власть многогранно и сложно. Комбинация нарождающихся глобальных ценностей и роста амбиций бросает самый серьезный вызов моральной основе власти. Она способствует распространению представлений о том, что перемены возможны и всегда можно что-то сделать лучше. Она рождает скептицизм и сомнение в любых авторитетах, а также нежелание принимать какие бы то ни было проявления власти как данность.
Одним из лучших примеров совокупного влияния всех трех революций служит индийская сфера аутсорсинга. Молодые образованные индийцы, принадлежащие к растущему среднему классу, стремятся работать в городских колл-центрах и прочих компаниях, предоставляющих услуги по осуществлению бизнес-процессов на стороне. Совокупный доход этих фирм в 2011 году составил 59 миллиардов долларов; всего же на них работает (как напрямую, так и через посредников) почти 10 миллионов индийцев{98}. Как заметил Шехзад Надим в книге “Один к одному”, исследовании влияния индийских колл-центров на сотрудников: “Личности и устремления работников сферы коммуникаций и информационных технологий определяются с учетом западных образцов… Сотрудники решительно отказываются от старых ценностей: они создают образ Запада, который в Индии является символом современности и прогресса”{99}. Уровень зарплат в отрасли относительно высок, однако молодые индийцы неизбежно сталкиваются с противоречием: с одной стороны, стремятся добиться успеха в социально-экономическом контексте Индии, с другой – заменяют собственную культурную самобытность чужим языком и чужими именами и сталкиваются с плохим отношением и эксплуатацией со стороны состоятельных клиентов с другого континента.
Молодым индианкам такая работа обеспечивает возможности и экономические преимущества, которых они в противном случае не нашли бы: это приводит к устойчивым изменениям в поведении, трансформирующим культурные нормы. Пусть вас не вводят в заблуждение статьи в желтой прессе, где колл-центры описывают как “часть Индии, где свобода не знает границ, любовь – забава, а секс – вид досуга”. Куда ближе к истине данные исследования Ассоциации торгово-промышленных палат Индии: молодые работающие замужние женщины в индийских городах не торопятся рожать детей, предпочитая заниматься карьерой{100}.
